Мертвая Академия. Печать Крови  - Сильвия Лайм

— Привет, — проговорила я, мгновенно чувствуя, как язык прилипает к горлу.

Дэйн стоял около погасшего камина, облокотившись одной рукой о фигурную каменную кладку. На лице его застыла странная задумчивость. Линия подбородка казалась слегка напряженной, в ямочках впалых щек залегли тени. Но в целом ничто во внешности ректора не указывало на плохое расположение духа или мрачные новости.

Однако в моей груди медленно начинала завывать стужа, сковывая ребра, мешая дышать.

— Доброго дня, магиана Ирис, — ответил он, повернувшись.

И этот ответ мне очень не понравился.

— Как дела? — выдавила я, проходя внутрь, заставляя чутье отступить.

— Бывало и лучше, — признался он, многозначительно указывая мне на кресло неподалеку. — События в академии произошли не самые радужные. Приходится улаживать много дел.

Я неуверенно опустилась на мягкое сиденье, чувствуя прохладу кожаной обивки.

— Стало известно, почему… умерла Эмилия?

Дэйн бросил на меня долгий морозный взгляд и прошел к своему столу.

В комнате словно похолодало, хотя утро сегодня было невероятно теплое для конца месяца Остывающей звезды. Я поежилась, пытаясь взять себя в руки, но уверенность все сильнее улетучивалась с каждым мгновением.

— Увы, — коротко ответил ректор. — Пока лишь догадки одна другой хуже.

Он опустил взгляд на сцепленные ладони, словно старался вовсе на меня не смотреть.

Хотя с чего я это взяла? Наверняка он просто очень подавлен после случившегося. Скорее всего, устал от разбирательств. Да и перед родителями погибшей магианы отвечать ведь тоже придется ему. Так что вся эта странная отчужденность, так болезненно колющая мое сердце, — лишь результат прошедших событий.

Некоторое время он молчал, так и не поднимая глаз. А мне казалось, что на его широких сильных плечах вдруг оказался непомерный груз.

Чтобы нарушить молчание, которое с каждым мгновением становилось все тяжелее, я проговорила:

— Леонар Альвис сказал, что ты отсылаешь его в ХАМ до конца семестра.

Серый взгляд мгновенно впился в меня, неожиданно сверкнув сталью.

— Да, так и есть, — ответил Дэйн. — Он заслужил свое наказание. Давно пора было проучить этого несносного мальчишку. Пусть теперь ежедневно выпрашивает прощение перед пострадавшей стороной.

— Но ведь он — принц… — произнесла я неуверенно, замечая, как в глубине серого дождя сверкают молнии ярости. — Ему же нужно учиться…

— Тем действеннее будет наука. Думать надо головой, а не всеми теми местами, которыми привык думать Леонар Альвис, — фыркнул глава академии. Потом резко встал с кресла и подошел к распахнутому окну. Широкая спина загородила собой солнце. Теплые лучи едва пробивались сквозь водопад сумеречно-белых волос, окрашивая их в золотые тона.

Да уж, если сначала дурное настроение ректора было для меня неочевидно, то теперь оно предстало во всех красках.

Я глубоко вздохнула, набираясь уверенности, и тоже встала, медленно подходя к мужчине. Коснулась его плеча, будто боясь обжечься, и на миг закрыла глаза.

Глава академии вздрогнул, но не повернулся. От этого едва заметного движения через мои пальцы ударила сотня маленьких молний, проникая под кожу, покалывая и будоража изнутри.

— Дэйн, что с тобой? — спросила я, замирая от звенящего напряжения, словно у меня в руках торнадо.

Он не ответил. Так и смотрел в окно. А я, стоя сбоку, могла лишь наблюдать, как солнце очерчивает его безупречный профиль и как едва заметно сжимаются бледные губы, приобретшие оттенок янтаря.

Во рту появился неприятный привкус горечи. Тело заныло, словно все жилы разом натянулись, готовые вырваться прочь.

Дэйн не отвечал. И я чувствовала, как далеко от меня он сейчас был. Слишком далеко. И это молчание лишь увеличивало пропасть.

Я подняла руку вверх, сглатывая тяжелый комок в горле. Осторожно убрала волосы от худого лица, коснулась шеи.

Я не могла без него. И сейчас это становилось как никогда очевидно. Все внутри переворачивалось, стоило почувствовать морозный, чуть мятный аромат, проникший в легкие и в очередной раз отравивший меня, наполнив этим мужчиной каждую клеточку тела.

Я сходила с ума.

Сейчас, когда мы так давно не виделись и вдруг оказались так близко, было невозможно думать ни о чем другом. Только прикоснуться к нему. Стать ближе. Почувствовать его руки на своей талии, с силой вдавливающие в жесткое, как камень, напряженное тело.

Я прикусила губу, поглаживая большим пальцем чуть выпирающие позвонки на его шее, спускаясь к вороту мягкой темно-сиреневой рубашки.

Невинно до дрожи. Одно прикосновение, от которого начинала кружиться голова.

Дэйн задержал дыхание и закрыл глаза. Тень его ресниц упала на щеки, линия губ слегка расслабилась, напоминая о той сумасшедшей мягкости, которая была мне так знакома.

Так нужна.

— Скажи мне, — тихо проговорила я, — пожалуйста.

Пожалуйста…

Одной рукой я зарылась в молочно-серебряном водопаде волос, а другой коснулась прохладной щеки, поворачивая к себе его лицо.

Я чувствовала, что он хочет меня оттолкнуть и одновременно не может. Это уничтожало. Заставляло наливаться жидким огнем каждую крохотную артерию. Каждую вену, по которой должна была течь кровь.

Он посмотрел на меня, его серые глаза вспыхнули и потемнели. Я прижалась к мужскому телу, чувствуя, как напряжена каждая мышца. Как звенит сталью каждый натянутый нерв.

— Пожалуйста… — повторила я почти шепотом, не сводя с него взгляда.

А потом, аккуратно поглаживая, провела пальцем по его нижней губе, слегка оттягивая ее вниз, вспоминая, с какой обжигающей жадностью он целовал меня, выбивая воздух из груди, заставляя терять остатки мыслей, разрываться на тысячи осколков.

Мне было это жизненно необходимо.

Его поцелуи. Его дыхание. Его голод.

Дэйн резко выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и закрыл глаза, слегка наклонив голову к моей ладони.

В груди бешено застучало сердце, пытаясь вырваться из клетки ребер. До шепота едва раскрытых губ.

— Пожалуйста, поцелуй меня…

Его серые глаза цвета грозового неба сверкнули, и я почти физически ощутила, как по коже бьют острые капли ливня.

В следующий момент Дэйн медленно обхватил оба моих запястья и убрал руки вниз.

— Магиана Ирис, — холодно проговорил он, — боюсь, что мы больше не можем продолжать наши отношения.

В кровь плеснул ледяной яд, убивающий каждый нерв, каждую мысль. Дыхание выбило из груди так, словно я упала с огромной башни на каменные плиты.